Восемь тридцать два. Тридцать три. Тридцать восемь. Ей похуй, ее не заботит. В крови бежит доза, в голове плывет туман. У нее вообще-то была мечта, но наркотик ее обманул. Даже странно, почему она до сих пор еще жива. Наверное надо было ебнуться с той самой крыши дома во время вечеринки, было бы легче. Даже странно, что сейчас на приборной панели в машине стоит стакан противного кофе из какой-то забегаловки, открытой двадцать четыре часа в сутки, а в руках зажата газета. Утро вообще как-бы началось хуево. Забыла выключить утюг и часы оставила на подоконнике, а в газете кстати ни слова про президента, будто бы боится. После клуба дрожат руки, синяки под глазами красиво скрыты под слоем косметики. Она вообще красивая. Была. А для кого-то и есть. Черт, снова запуталась. Восемь сорок девять, ровно сто по фаренгейту бежит по венам, она устала и вообще не любит эту жизнь. Такие девочки, как она, умирают по очереди. Молодыми и красивыми. С бешенным ритмом крови в венах. С густо накрашенными ресницами и красной помадой на губах. Наверное и ее время тоже пришло. Зачем она кстати здесь? Черт, не помнится. А, да. По дороге стало плохо закружилась голова. По дороге захотелось сдохнуть, и она почету-то пришла умирать сюда. Вот и пришла ее очередь, красивой девочки. Она не спела кстати сдать фотографии, покат со снимками если что лежит на переднем сидении и греется на солнце. Она еще и зарплату не получила. Пришло время смерти и этой красивой девочки. Она кстати прощения просить тоже не будет, не умеет. Да и просить у кого? У стены? Непременно.

Тяжелый взгляд перед собой. Все беды как всегда именно из-за того, что она привыкла. Она привыкла чтобы ее любили. Она привыкла красить губы красной помадой, чтобы они были яркими и не сливались с лицом, как это бывает на самом деле. Она привыкла носить туфли на высоком каблуке, чтобы быть выше многих людей. Она привыкла чтобы ее любили. Снова трясутся плечи, и пальцы рук сводит судорога, а голова обессилено падает на руль, заливая приборную панель и колени слезами. Сзади чья-то машина. А, по сути это уже и не важно. Когда приходит время умирать таким девочкам, их ничего не заботит, они даже не прокручивают в голове все хорошее что было в жизни, хотя его все же было очень много. Почему-то на теле не чувствуются воспоминаний чьих-нибудь горячих пальцев, а на ледяных щеках чьих-то губ. странно, а ведь нормальные люди умирают лучше. Сзади чья-то машина. Ну нет, это не его, точно. Резкий поворот головы, ну да, это не он. Он другой. Ну совсем, и сейчас как бы не хотелось - его точно рядом нет, ну ни капельки. Несс обессилено потянула на себя ручку дверцы, приоткрывая ее и слабыми, обрывочными глотками вдыхая воздух. По телу будто бы бежит ток дрожи, а перед глазами все плывет. И хуй его знает, то ли это от слез, то ли это от холода, то ли это вообще просто так. Эту битву красивая девочка не выдержит, скоро ее точно совсем-совсем не будет. Надо было бы наверное выйти из машины и красиво упасть на дороге, чтобы привлечь к себе внимание - правда вот такие как Несс умирают тихо и в одиночестве. Осторожно, обе ноги из машины. Длинные такие и красивые, жаль больше никому не достанутся. Надо бы встать, но не получается. Позвоночник будто бы переламывается в районе поясницы, и она как кукла опадает. Как будто сложенная пополам, чтобы ее спрятали в коробку и оставили на чердаке. Казалось бы, хорошо сидит так девушка в машине. Ноги на земле, как будто она выходит. Правда вот голова у ног, волосы разметавшиеся по земле и странно заломленные руки все портят. Ну да ладно, бывало и некрасивее.

Такое ощущение, что сейчас сердце стучит по всему телу. Стоп. Какое ощущение, она же вроде как должна была умереть. Видимо все таки даже в этой грязной сказке у красивой девочки нашелся герой, который ее спас. Так всегда бывает, правда ведь? Всех красивых девочек спасают, когда казалось бы их уже спрятали в коробку и оставили на чердаке, а тут - хоба, и она снова живая. Из центра груди резко поднимается кашель, который бьет изнутри наотмашь, и глаза резко раскрываются. Это похоже на рождение ребенка, когда вот-вот легкие заполняются воздухом и ребенок издает первый в своей жизни звук. Девушка резко дернулась вперед, почувствовав запах нашатыря, но по инерции сраз же откинулась назад. Глаза медленно начали снова привыкать к свету, слабо бьющему через лобовое стекло, которое было немного менее тонированно. Глубокий вдох, заполняющий легкие воздухом, свежим и прохладным, в котором смешалось множество ароматов. Бензин и лес, сигареты и. Нет, ну это не нормально. Конечно, все можно спихнуть на последствия обморока и какие-то глюки, но... Это было бы слишком жестоко со стороны организма, так ее мучить. Резко - ресницами, как делают глупые девочки, хлоп-хлоп. Наконец-то все вокруг приобретает привычные очертания настоящих предметов. Несс слегка приподняла бровь и еще раз глубоко вздохнула. Осторожно кончиком пальца по шее, по подбородку и слегка подцепив ногтем сережку пирсинга. По щеке и по родинке. По мягким и непривычно нежным волосам. Вдох. Это ты?

Наверное все же надо признаться себе в том, насколько она по нему скучала. Точнее нет, не скучала, а тосковала. Знаете, это когда приезжаю на лето в свой домик у моря, наполняют его жизнью, смехом и голосами, а потом к осени оставляют, закрыв на веранде медведя, грустно поблескивающего пуговицами. Так вот, именно он тоскует. Надо бы сейчас не позволить себе заплакать, а то ведь она может. Собрав оставшиеся силы, девушка резко села на сидении и выпрямилась, слегка запрокинув голову назад. Нет, переживу, спасибо - легкая усмешка на покусанных изнутри в кровь губах, гордый взгляд куда-то в сторону. Как всегда у них было, ключи на стол - она мучить мастер, играет чувствами, сказки, ласки, маски, кидает фразы, сразу мысли вслух, любит джаз, но ненавидит своих подруг, не любит дни рождения, шумные компании, любит быть в центре внимания, как маленькая. Любовные признания, она странная - не краснеет до ужаса... ревнует ко всем подряд, злится, но молчит, резко в слезы и как безумная закричит, замолчит, отвернется и долго смотрит в окно, скажет, что устала. Нельзя так больше, ни за что, а ведь так хочется. Пора уж точно себе запретить вспоминать о нем. О наглом взгляде глаз цвета крепкого чая, о нежных губах, немного твердоватых и иногда слегка горьких. О немного грубоватых подушечках пальцев, таких теплых и всегда требовательных. Надо бы забыть. Наверное даже уже можно. Только все время слишком мешает аромат сигарет и кофе, его тела. Мешает. Это как будто бы парализует изнутри. Черт, а так ведь нельзя. Мысленно - ключи на стол. Правда теперь мучает она себя. Что уж там, мастер.

Девушка легко выхватила из пальцев парня и сделала глубокую затяжку - будто бы это не она минуты три назад лежала в глубоком обмороке. Приятно. Дым обволакивает изнутри, будто бы пуская в Несс какую-то частичку Тома, которой не хватало так давно. Еще одна, на всякий случай. С самодовольной улыбкой девушка вернула парню сигарету и закинула ногу на ногу. Прекрасно все, лучше не бывает. Сам как? Если бы сейчас ее два "я" могли разделиться, то первое и самое нормальное, честное надавало бы по роже второму. Конечно, так врать она может лишь она, нагло и напролом. У нее все всегда прекрасно, лучше просто и представить нельзя, даже быть такого не может. Ну да, по континенту гуляет вирус какого-то там птичьего гриппа. Налоги поднимаются выше потолка. Правительство наверное скоро запустит атомную бомбу и к черту взорвет что-то так, где-то там. И что с того? Хорошо ей. Несмотря на то, что ей  за все эти двадцать лет множество раз захотелось сдохнуть, и почти удалось. По сути, что еще надо. Прекрасный муж, от которого она может гулять на лево, право и все остальные стороны. Не просто обеспеченная, а еще и богатая семья. Как бы все и хорошо, а изнутри разрывает пустота, и все же хочется однажды не проснуться. Девушка отвернулась от Тома к окну и побарабанив пальцами по колену задумчиво протянула: Зачем я тебе такая тогда была нужна? наркоманка, дебоширка, скандалистка, со своими истериками и ломками. Тебе же стало лучше оттого, что мы расстались, с криками и слезами, правда?

птица ворона xD.

Все прекрасно. Именно так как и должно быть. А ты как всегда меняешь девушек, да? Риторический вопрос. Конечно же да, по-другому быть не может абсолютно никак. На то он и Томас Каулитц, рожденный именно для того чтобы за ним носились глупые девочки, надеющиеся на то, что станут чем-то важным в его жизни. Она его изучила, точно и до капли, как, пожалуй, мало, кто смог это сделать. Да, она смогла, да, она молодец, но нужно ли это? Хотя, ей уже ничего не нужно, тем более ни от кого. Все сама, все для себя. Все. Никому, никого. Потому что оно не нужно. Когда-то кто-то глупый говорил, что они красивы рядом. Возможно, потому что они слишком разные для них и слишком одинаковые для себя. Ну да, и правда. Она со своими пальцами вырезанными из мыла и длинными льняными волосами, со своим французским акцентом и наигранно неуверенной улыбкой. И он, как соль и перец, как Текила крепкий и будоражащий. Это как лето и зима, и никак по другому. Длинные ногти коротко водят по запястью руки, незаметно впиваясь в него и сдерживая все то, что трясет изнутри. Спокойно, дышим, ровно, все хорошо. Никогда не помогала эта саморекласация, глупый метод. Вроде бы, приехав из Парижа она должна была все оборвать. Она слишком изменилась, из брюнетки превратилась в блондинку, из скандальной папарацци в элитного фотографа, сменила удобную обувь на красивую и наконец-то бросила курить. Многие тут ее совсем не узнают, путают и удивляются когда наконец-то понимают что это та самая Бертам. Она снова хотела порвать все нитки, отдать концы, сжечь мосты. У нее не получилось.

Ты на них отыгрываешься за себя. Ему такое говорить нельзя ни за что. Потому что он как раз очень не любит правду, которую Несс привыкла всем говорить в лицо. Эта гребанная прямолинейность, черт бы ее побрал. Что же, молодец, сама старалась и все сама сделала, как она и любит, так и должно быть. Сейчас она снова скажет все что можно и нельзя, они в итоге нахамят друг другу и разойдутся как можно дальше. Обидно, все так неприятно повторяется, все время, с каждым разом будто бы выдергивая что-то изнури, опустошая, разбивая. Наверное, сейчас самое время попросить прощения, просто так, другого шанса может не выдаться. А если и будет, то она не захочет никого видеть. Потому что надо запомниться всем такой, какая она сейчас. Красивой и громкой, с бешенным ритмом сердца и красными губами. В итоге-то все равно, если она не угробит сама себя, ее добьет этот рак крови, который заставляет просыпаться по ночам в тупых слезах. Стоп, отвлеклась, забыли. Сейчас это не самая главная тема, которая может быть, хотя, больше разговаривать не о чем. Не смысл сейчас радостно кричать "Каулитц, прости меня за все, я хочу тебе это сказать потому что смертельно больна". Тьфу, глупости. Это уж точно не в ее правилах, так она не может позволить себе поступать, не из той крови сделана. Слегка приподнятая бровь, напряженные губы, быстрый и немного усталый взгляд в сторону Тома. Обычно. ничего нового, хотя к чему новизна, если в ней нет смысла, да и тем более он несет за собой какие-то ответные проблемы? Нет, спасибо, хватает.

Все слишком спонтанно, резко, необдуманно, как не должно быть, хотя какие к черту границы? Когда внутри будто бы тикает бомба, и этот маленький мир в красивой оболочке вот-вот взорвется, уже не важны никакие правила, их будто бы и нет. Резкие поцелуи, нетерпеливые, будто бы наслаждаясь его губами и пытаясь получить больше, сильнее, слаще, желаннее. Короткие и какие-то нетерпеливые поцелуи, не такие, какими они как бы должны быть, но все равно такие приятные, немного терпкие. Ей как бы даже немного стыдно за то, что его подбородок весь в красной помаде, как после какой-то шлюхи. Хотя, ладно, не привыкать считать себя шлюхой, когда любой  интересуется лишь ее телом, и все. В голове  - сама добилась, сама, противный писк восьми герц внутривенно. Ногтями по щеке, старая тупая привычка - она уже сидит у него на коленях, крепко прижавшись к так изменившемуся телу и осторожно водит кончиками пальцев по нежной коже щек, слегка, почти, что незаметно сжимая их. Губы, такие же твердоватые. Сережка пирсинга, такая же холодная. Языком по запретным зонам, до стона, до боли - кто был раньше, снова уволены. Как в первый раз, изучая губы и влажный теплый ротик, слегка посасывая язык и осторожно прикусывая его кончик. В последний или в первый раз, сейчас уже совсем не важно, главное по-новому, почему-то не так как было раньше, резче и немного грубее, требовательнее и быстрее, но в тот же момент сильнее отдавая себя.

Громкий стон с искусанных губ, пальцы на руках сводит судорогой. Нет, даже с Томом она эгоистка - осторожный толчок ему в плечо, требовательно, чтобы не выходя лег на спину. Она никому, даже Тому не может доверить управлять собой, она просто этого не умеет. Ладонями упираясь в грудь, лаская горошины сосков пальцами и кончиками ногтей, девушка запрокинула голову назад, резко выгибаясь в спине навстречу парню. Требовательные стоны, самовлюбленный взгляд в зеркало заднего вида, легка усмешка на губах, по которым так ярко размазана помада. Глубже, сильнее чувствовать его в себе, будто бы пытаясь этим чувством убить пустоту внутри, где-то в районе груди. Упираясь коленями в сидение по бокам бедер парня и ладонями в его грудь, девушка подстраиваясь под темп парня начала двигаться вместе с ним, насаживаясь на его плоть. Нельзя, зря, но именно это сейчас и нужно, снова почувствовать его после слишком долгой "разлуки". Она конечно же будет себя за это потом не просто ругать, а морально казнить всеми возможными способами, но это потом, позже, когда пройдет то наваждение, которые сейчас перебивает дыхание и заставляет все перед глазами плыть. Сейчас, когда руки бесцеремонно и по-хозяйски блуждают по его прессу, лаская нежную кожу и сильные мышцы, когда с губ срываются слишком громкие стоны, сейчас по сути не важно ничего. Главное получить то, чего хочет она, а ее желания всегда должны сбываться.

На этом надо поставить точку. Точно и окончательно, чтобы потом не было никаких поползновений на то, чтобы терзать себя какими-то мыслями. Сейчас они получат друг от друга то что хотят и наконец-то разъедутся. Все. И надо прекратить себя дергать, потому что это явно никому из них не нужно. Все закончилось еще тогда, год назад, и больше не нужно. Ну вот честно. Если какая-то, очень сильно убеждаемая часть девушки и говорит о том, что ей хочется чего-то большего, это наверное наглая ложь. Потому что стоит ей что-то сказать, и она сразу же начинает повторять как заведенная. Вот глупая. Резко уже не целуя, а легко прикусывая губы Тома, девушка со стоном двигалась на нем, в одном темпе с движениями парня. Волосы прилипли к шее и вискам, по позвоночнику стекают капельки пота. С каждым движением все глубже, все сильнее ощущая Тома, с каждым стоном громче, это невыносимо. Последний толчок, последнее движение, девушка выгнулась, запрокинув голову назад и прикрыв глаза. Все мышцы будто бы сводит судорогой, дыхание в момент останавливается, оргазм пронзает почти что каждую клеточку тела, наслаждение перекрывает все остальные ощущения. Дрожь по позвоночнику – девушка опадает на парня, обессилено и тяжело дыша, уткнувшись подбородком в его шею. Сердце бьется где-то в ушах, дыхание вроде бы как с трудом восстанавливается, но не до конца. Несс крепко прижалась к парню дрожащим телом, пальцами сжимая его запястья до побеления костяшек. Точка поставлена. Наверное.

В один момент стало как-то слишком пусто. Ничего странного, такое часто бывает. Зря это он будто бы пытаясь загладить какую-то вину, только вот сейчас уж точно не понять какую именно. В итоге же становится ясно, что они использовали друг друга, и получив то чего хотели спокойно разойдутся. Ну или не спокойно, тут уже труднее говорить - у каждого в голове свои мысли, и прочесть их друг другу не дано. Все молча - как же, рад он ей будет, нашел кому врать. Ну по сути она сама виновата, создав себе образ девушки, для которой нет понятия как "любовь", и которая просто меняет парней как косметику. Как будто, по сути она и на чувства не способна. А может можно не приукрашивать, наверное все так и есть? А вдруг, это и правда. Наверное просто пора прекращать копаться в себе, все равно из этого ничего хорошего уж точно не выйдет. Да и больнее не станет, по сути, но будет ощущение, будто ты съел четыре слишком красных яблока, похожих на те, что из ваты. Вы ели яблоки из ваты? Попробуйте, после них остается очень противное ощущение пустоты и какой-то странной обиды, которую нельзя ничем заполнить. Как будто вас надули как ребенка, и подарок не подарили. По позвоночнику пробежала резкая дрожь, то ли от холода, то ли от какого-то страха, хотя наверное сказалось и то, и другое. Дыхание восстановлено, пульс нормален, можно жить дальше. Девушка осторожно, но требовательно оттолкнулась ладонями от груди парня, вставая с него и осторожно выбираясь из машины. Сквозь переднее доковое стекло достать сигарету и зажигалку, надо, по другому никак. Джинсы на голое тело, ничего больше. Лучше надеть свежую одежду, которая всегда предусмотрительно лежит на заднем сидении, да и то потом. Глубокая затяжка, медленные шаги босиком к машине. Не поворачиваясь, привычное peace на прощание, тупой жест дружелюбия. Точка поставлена. У нее в детстве были проблемы с пунктуацией, но тут наверняка все точно.